А. Гольдфарб. «Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия» 165 Я пытался найти концы в правозащитных организациях и в Госдепе, но безрезультатно – все молчали. Это было неловкое чувство – будто, расталкивая друг друга локтями, люди борются за место в спасательной шлюпке. Другие в это же время агитировали за своих близких.
По тому же кругу и так же безрезультатно двигался и Саша Слепак – сын моего старого друга, отказника Володи Слепака. К тому времени Володя ждал визу уже шестнадцать лет, из которых пять он провел в ссылке в Сибири за «антисоветскую пропаганду». Мы договори- лись объединить усилия: если хоть один из наших отцов выберется, так тому и быть – обид не будет. Мы не знали, что имена обоих уже стоят в начале списка, одобренного лично прези- дентом Рейганом. Помимо Гольдфарба и Слепака, среди кандидатов на обмен были: Андрей Сахаров, все еще находившийся в ссылке в Горьком; Юрий Орлов, сидевший в лагере основа- тель Хельсинкской группы; активистка за права женщин Ирина Ратушинская, тоже в тюрьме, и Ида Нудель, многолетняя отказница.
Позже я узнал, что попаданием в список Рейгана отец был обязан Рут – жене Ника Дани- лова. Накануне (Ник еще сидел в Лефортове) Рут срочно вызвали в посольство США в Москве.
Было около часа ночи. Президент Рейган, сказали ей, хочет, чтобы она просмотрела список кандидатов на обмен и добавила кого считает нужным. «Я растерялась, – вспоминала она позже. – Президент Соединенных Штатов просит меня одобрить его список! В конце концов, я добавила имя профессора Гольдфарба».
* * * В пятницу, 12 сентября, в 10:00 по московскому времени (18:00 в Вашингтоне) Данилова и Захарова одновременно освободили из-под стражи, отобрав у обоих паспорта. О том, что его выпускают, Ник узнал от седовласого чиновника, пришедшего в комнату для допросов: «Достигнута политическая договоренность, по которой вы будете отпущены под опеку вашего посольства». Чиновник отказался назвать свое имя, но позже Ник догадался, что это был не кто иной, как генерал Рем Красильников.
Как только Ник и Рут вошли в посольство, заместитель посла Ричард Комбс пригласил их в звуконепроницаемый «пузырь» на пятом этаже. И тут его ждал сюрприз.
Комбс хотел знать, что говорили на допросах об отце Романе Потемкине. Ник стал рассказывать о возмутительных инсинуациях Сергадеева: что Стомбау якобы звонил Роману от его имени и показывал ему очевидно поддельное письмо ЦРУ. И тут Рут прервала его дро- жащим от гнева голосом: «Ничего им не говори, Ник! Эти люди уже причинили тебе доста- точно вреда. Не надо им ничего говорить!» Ник не понимал, о чем она и почему так взволнована. Ричард Комбс сидел молча. И тут Рут сообщила, что письмо Стомбау не было поддельным и что он действительно назвал Ника своим другом, хотя они никогда не встречались. «У меня закружилась голова, – вспоминал Ник. – Я не мог поверить своим ушам!» * * * Слухи о готовящемся обмене всколыхнули консервативный лагерь, который ничего не знал об уязвимости Данилова. В день, когда Ник покинул Лефортово, в Wall Street Journal вышла редакционная статья против обмена, очевидно, написанная моим другом Биллом Кусе- вичем, под заголовком «Саммит – но какой ценой?». Правда, с моей точки зрения, главное в статье было то, что в ней упоминалось дело отца.
«У президента Рейгана была прекрасная возможность показать, что США не пойдут на позорную сделку с советской тайной полицией, согласившись на обмен американского жур- налиста Ника Данилова на советского шпиона Геннадия Захарова. Но некоторые советники
По тому же кругу и так же безрезультатно двигался и Саша Слепак – сын моего старого друга, отказника Володи Слепака. К тому времени Володя ждал визу уже шестнадцать лет, из которых пять он провел в ссылке в Сибири за «антисоветскую пропаганду». Мы договори- лись объединить усилия: если хоть один из наших отцов выберется, так тому и быть – обид не будет. Мы не знали, что имена обоих уже стоят в начале списка, одобренного лично прези- дентом Рейганом. Помимо Гольдфарба и Слепака, среди кандидатов на обмен были: Андрей Сахаров, все еще находившийся в ссылке в Горьком; Юрий Орлов, сидевший в лагере основа- тель Хельсинкской группы; активистка за права женщин Ирина Ратушинская, тоже в тюрьме, и Ида Нудель, многолетняя отказница.
Позже я узнал, что попаданием в список Рейгана отец был обязан Рут – жене Ника Дани- лова. Накануне (Ник еще сидел в Лефортове) Рут срочно вызвали в посольство США в Москве.
Было около часа ночи. Президент Рейган, сказали ей, хочет, чтобы она просмотрела список кандидатов на обмен и добавила кого считает нужным. «Я растерялась, – вспоминала она позже. – Президент Соединенных Штатов просит меня одобрить его список! В конце концов, я добавила имя профессора Гольдфарба».
* * * В пятницу, 12 сентября, в 10:00 по московскому времени (18:00 в Вашингтоне) Данилова и Захарова одновременно освободили из-под стражи, отобрав у обоих паспорта. О том, что его выпускают, Ник узнал от седовласого чиновника, пришедшего в комнату для допросов: «Достигнута политическая договоренность, по которой вы будете отпущены под опеку вашего посольства». Чиновник отказался назвать свое имя, но позже Ник догадался, что это был не кто иной, как генерал Рем Красильников.
Как только Ник и Рут вошли в посольство, заместитель посла Ричард Комбс пригласил их в звуконепроницаемый «пузырь» на пятом этаже. И тут его ждал сюрприз.
Комбс хотел знать, что говорили на допросах об отце Романе Потемкине. Ник стал рассказывать о возмутительных инсинуациях Сергадеева: что Стомбау якобы звонил Роману от его имени и показывал ему очевидно поддельное письмо ЦРУ. И тут Рут прервала его дро- жащим от гнева голосом: «Ничего им не говори, Ник! Эти люди уже причинили тебе доста- точно вреда. Не надо им ничего говорить!» Ник не понимал, о чем она и почему так взволнована. Ричард Комбс сидел молча. И тут Рут сообщила, что письмо Стомбау не было поддельным и что он действительно назвал Ника своим другом, хотя они никогда не встречались. «У меня закружилась голова, – вспоминал Ник. – Я не мог поверить своим ушам!» * * * Слухи о готовящемся обмене всколыхнули консервативный лагерь, который ничего не знал об уязвимости Данилова. В день, когда Ник покинул Лефортово, в Wall Street Journal вышла редакционная статья против обмена, очевидно, написанная моим другом Биллом Кусе- вичем, под заголовком «Саммит – но какой ценой?». Правда, с моей точки зрения, главное в статье было то, что в ней упоминалось дело отца.
«У президента Рейгана была прекрасная возможность показать, что США не пойдут на позорную сделку с советской тайной полицией, согласившись на обмен американского жур- налиста Ника Данилова на советского шпиона Геннадия Захарова. Но некоторые советники
