А. Гольдфарб. «Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия» 159 тической почтой? Я не мог им сказать ничего сверх того, что говорил журналистам. Разговор был сдержанным и скучным.
– Когда он потерял ногу? – вдруг спросил один из моих гостей после затянувшейся паузы.
– В 1942 году в Сталинграде, – ответил я, думая, что речь идет об отце, и вдруг увидел, как глаза моего собеседника расширяются.
– Ах, извините, – сообразил я, – вы имеете в виду собаку? Это Бруно. Он выскочил на ходу из открытой машины позапрошлым летом и перебил лапу. Пришлось ампутировать.
Я думал, вы про отца.
Смешная ситуация растопила лед. Мои гости пили чай, похваливая расстилающийся под окном вид медленно текущего Гудзона.
– Последний вопрос, несколько персонального характера, – сказал один из них, вставая. – Зачем ты это делаешь: даешь все эти интервью?
– Как, неужели не понятно? – удивился я. – Вы ведь все равно обменяете Данилова на Захарова и, я надеюсь, заодно вывезете моего отца. Америка не может оставить его там – после того как он вступился за Ника, ему КГБ открутит голову.
– То есть ты думаешь, что обмен будет асимметричным – два за одного? Почему?
– Потому что Ник не шпион, а журналист, президент же сказал: «Мы не меняем шпионов на журналистов». Но почему бы не поменять шпиона на журналиста с диссидентом в придачу?
Мой собеседник не успел ответить, как раздался звонок в дверь.
– Кто это? – спросили мои гости в один голос. Я взглянул на расписание: – Это фотограф из «Нью-Йорк таймс», приехал за фотографией отца.
Мои гости смешались: – Нам категорически нельзя, чтобы нас видела пресса. Можно, мы подождем в соседней комнате, пока он уйдет?
– Конечно, идите в спальню.
Прошло около получаса, пока журналист выбирал фото отца и фотографировал меня с этим снимком в руках на фоне реки за окном.
Как раз в тот момент, когда агенты смогли, наконец, покинуть укрытие, на пороге появи- лась Анукампа в красной одежде.
– Это Джек и Джэйсон, – сказал я. – Это Анукампа.
– Ну, мы пошли, – сказали Джек и Джэйсон, протискиваясь к двери.
– Кто это? – спросила Анукампа. – Они не похожи на журналистов. И что они делали в нашей спальне?
– Это ЦРУ, – сказал я, – или ФБР. Нет, скорее ЦРУ.
– ЦРУ в спальне, – сокрушенно сказала Анукампа. – Они установили микрофон под кро- ватью.
– Когда он потерял ногу? – вдруг спросил один из моих гостей после затянувшейся паузы.
– В 1942 году в Сталинграде, – ответил я, думая, что речь идет об отце, и вдруг увидел, как глаза моего собеседника расширяются.
– Ах, извините, – сообразил я, – вы имеете в виду собаку? Это Бруно. Он выскочил на ходу из открытой машины позапрошлым летом и перебил лапу. Пришлось ампутировать.
Я думал, вы про отца.
Смешная ситуация растопила лед. Мои гости пили чай, похваливая расстилающийся под окном вид медленно текущего Гудзона.
– Последний вопрос, несколько персонального характера, – сказал один из них, вставая. – Зачем ты это делаешь: даешь все эти интервью?
– Как, неужели не понятно? – удивился я. – Вы ведь все равно обменяете Данилова на Захарова и, я надеюсь, заодно вывезете моего отца. Америка не может оставить его там – после того как он вступился за Ника, ему КГБ открутит голову.
– То есть ты думаешь, что обмен будет асимметричным – два за одного? Почему?
– Потому что Ник не шпион, а журналист, президент же сказал: «Мы не меняем шпионов на журналистов». Но почему бы не поменять шпиона на журналиста с диссидентом в придачу?
Мой собеседник не успел ответить, как раздался звонок в дверь.
– Кто это? – спросили мои гости в один голос. Я взглянул на расписание: – Это фотограф из «Нью-Йорк таймс», приехал за фотографией отца.
Мои гости смешались: – Нам категорически нельзя, чтобы нас видела пресса. Можно, мы подождем в соседней комнате, пока он уйдет?
– Конечно, идите в спальню.
Прошло около получаса, пока журналист выбирал фото отца и фотографировал меня с этим снимком в руках на фоне реки за окном.
Как раз в тот момент, когда агенты смогли, наконец, покинуть укрытие, на пороге появи- лась Анукампа в красной одежде.
– Это Джек и Джэйсон, – сказал я. – Это Анукампа.
– Ну, мы пошли, – сказали Джек и Джэйсон, протискиваясь к двери.
– Кто это? – спросила Анукампа. – Они не похожи на журналистов. И что они делали в нашей спальне?
– Это ЦРУ, – сказал я, – или ФБР. Нет, скорее ЦРУ.
– ЦРУ в спальне, – сокрушенно сказала Анукампа. – Они установили микрофон под кро- ватью.
