А. Гольдфарб. «Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия» 125 визы, несмотря на все мои возражения. И я подумал: «Ну, погодите! Я найду на вас управу!» Куда мне еще было идти?
– И ты выдумал историю про ЦРУ?
– Вы не оставили мне другого выбора. Я воспользовался правом на самооборону. Скажи мне, что я был неправ.
Я повесил трубку. Больше мы с ним не разговаривали.
* * * После беседы с Дубининым капитан Безруков стал действовать по всем правилам опера- тивной науки – как учили в Школе им. Дзержинского. Он начал с того, что зарегистрировал ДОР – «оперативное дело» – под кодовым названием «Рецензент», которое также стало опера- тивным псевдонимом моего отца. Затем он «пробил объект по учетам», т. е. направил запросы об отце во все картотеки КГБ: не фигурирует ли он в какой-нибудь другой разработке и не является ли сам агентом, не имеет ли судимостей, связей с политическим руководством и т. д.
Он также разослал запросы о Нике Данилове.
– В те времена не было компьютеров, – пояснил Безруков. – Данные хранились в карто- теках и обрабатывались вручную, поэтому на ответ уходило несколько дней.
Тем временем Сергей начал читать ДОУ (учетное дело) отца. Из него он узнал, что его объект родился в 1918 году в Украине, в семье учителей. В 1923 году семья переехала в Москву в ходе послереволюционной миграции евреев из местечек в столицы. Когда в 1941 году Гит- лер напал на СССР, Давид Гольдфарб учился на последнем курсе медицинского института и ушел на фронт военным врачом прямо со студенческой скамьи. В 1943 году в Сталинграде он был тяжело ранен; осколок немецкого снаряда угодил ему в колено, и ногу пришлось ампу- тировать. Позже, в том же году, еще находясь в госпитале, он вступил в партию. Вернувшись в Москву, 25-летний ветеран занялся медицинскими исследованиями и вскоре защитил дис- сертацию по микробиологии. В 1945 году он женился; его сын Александр, то есть я, родился в 1947 году, а дочь Ольга – в 1952 году. К 1960 году Давид Гольдфарб был уже профессором микробиологии, одним из основоположников новой области – генетики бактерий. Какое-то время у КГБ не было к нему претензий, его даже выпускали в научные командировки за гра- ницу, что свидетельствовало о полной политической благонадежности. Он посетил Лондон, Париж и США.
Политические проблемы у профессора Гольдфарба начались в 1970 году из-за сына, который только что окончил биологический факультет МГУ и начал работать в Институте атомной энергии им. Курчатова. Младший Гольдфарб увлекся запрещенной литературой, свя- зался с диссидентами, оказался в ближнем кругу академика Сахарова, общался с западными корреспондентами и т. п. Естественно, с таким сыном о заграничных поездках старшего Гольд- фарба не могло быть и речи. Постепенно отец вошел в круг знакомых сына. Однако сам он не занимался активной антисоветчиной, кроме чтения запрещенной литературы. В 1973 году младший Гольдфарб подал заявление на выезд в Израиль и в 1975-м уехал. Старший Гольд- фарб был допрошен по делу Щаранского в 1978-м, а в 1979-м вышел на пенсию и вместе с женой и дочерью подал заявление на выезд. Его просьба была отклонена со ссылкой на его участие в секретной программе под названием «Плазмида» – загадочный термин для Сергея.
– Я также почитал твое дело, которое пришло из архива Пятого ГУ, – продолжил Сергей за пивом и бутербродами, заготовленными в холодильнике. – Я никак не мог понять, почему ты и вся ваша семья вообще пошли против советской власти. Твой отец – заслуженный человек, ветеран войны, член партии, профессор. Прекрасная квартира, машина, дача. Поездки за гра- ницу. Твоя сестра – врач. Ты окончил МГУ, работаешь в Курчатовском институте, живешь в кооперативной квартире, которую купил тебе отец. Ты упакован! А я, твой ровесник, не могу
– И ты выдумал историю про ЦРУ?
– Вы не оставили мне другого выбора. Я воспользовался правом на самооборону. Скажи мне, что я был неправ.
Я повесил трубку. Больше мы с ним не разговаривали.
* * * После беседы с Дубининым капитан Безруков стал действовать по всем правилам опера- тивной науки – как учили в Школе им. Дзержинского. Он начал с того, что зарегистрировал ДОР – «оперативное дело» – под кодовым названием «Рецензент», которое также стало опера- тивным псевдонимом моего отца. Затем он «пробил объект по учетам», т. е. направил запросы об отце во все картотеки КГБ: не фигурирует ли он в какой-нибудь другой разработке и не является ли сам агентом, не имеет ли судимостей, связей с политическим руководством и т. д.
Он также разослал запросы о Нике Данилове.
– В те времена не было компьютеров, – пояснил Безруков. – Данные хранились в карто- теках и обрабатывались вручную, поэтому на ответ уходило несколько дней.
Тем временем Сергей начал читать ДОУ (учетное дело) отца. Из него он узнал, что его объект родился в 1918 году в Украине, в семье учителей. В 1923 году семья переехала в Москву в ходе послереволюционной миграции евреев из местечек в столицы. Когда в 1941 году Гит- лер напал на СССР, Давид Гольдфарб учился на последнем курсе медицинского института и ушел на фронт военным врачом прямо со студенческой скамьи. В 1943 году в Сталинграде он был тяжело ранен; осколок немецкого снаряда угодил ему в колено, и ногу пришлось ампу- тировать. Позже, в том же году, еще находясь в госпитале, он вступил в партию. Вернувшись в Москву, 25-летний ветеран занялся медицинскими исследованиями и вскоре защитил дис- сертацию по микробиологии. В 1945 году он женился; его сын Александр, то есть я, родился в 1947 году, а дочь Ольга – в 1952 году. К 1960 году Давид Гольдфарб был уже профессором микробиологии, одним из основоположников новой области – генетики бактерий. Какое-то время у КГБ не было к нему претензий, его даже выпускали в научные командировки за гра- ницу, что свидетельствовало о полной политической благонадежности. Он посетил Лондон, Париж и США.
Политические проблемы у профессора Гольдфарба начались в 1970 году из-за сына, который только что окончил биологический факультет МГУ и начал работать в Институте атомной энергии им. Курчатова. Младший Гольдфарб увлекся запрещенной литературой, свя- зался с диссидентами, оказался в ближнем кругу академика Сахарова, общался с западными корреспондентами и т. п. Естественно, с таким сыном о заграничных поездках старшего Гольд- фарба не могло быть и речи. Постепенно отец вошел в круг знакомых сына. Однако сам он не занимался активной антисоветчиной, кроме чтения запрещенной литературы. В 1973 году младший Гольдфарб подал заявление на выезд в Израиль и в 1975-м уехал. Старший Гольд- фарб был допрошен по делу Щаранского в 1978-м, а в 1979-м вышел на пенсию и вместе с женой и дочерью подал заявление на выезд. Его просьба была отклонена со ссылкой на его участие в секретной программе под названием «Плазмида» – загадочный термин для Сергея.
– Я также почитал твое дело, которое пришло из архива Пятого ГУ, – продолжил Сергей за пивом и бутербродами, заготовленными в холодильнике. – Я никак не мог понять, почему ты и вся ваша семья вообще пошли против советской власти. Твой отец – заслуженный человек, ветеран войны, член партии, профессор. Прекрасная квартира, машина, дача. Поездки за гра- ницу. Твоя сестра – врач. Ты окончил МГУ, работаешь в Курчатовском институте, живешь в кооперативной квартире, которую купил тебе отец. Ты упакован! А я, твой ровесник, не могу
