А. Гольдфарб. «Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия» 120 отца, но центральная контрразведка этому помешала. Однако, в чем была суть этого спора, оставалось непонятным.
Чтобы окончательно не запутать читателя, вот хронология ключевых событий этой исто- рии, растянувшейся на 35 лет: 1975 год – я навсегда уезжаю из России в возрасте 28 лет, оставив там родителей. Про- жив два года в Израиле, я перебираюсь в Германию, оттуда – в Нью-Йорк и в конце концов оказываюсь в Колумбийском университете.
1979 год – мой отец подает заявление на выезд из СССР и получает отказ.
1981 год – американский корреспондент Ник Данилов приезжает в Москву и знакомится с отцом.
1982 год – капитан Сергей Безруков в Московском УКГБ готовит арест отца, но этому препятствует контрразведка.
1984 год – отец неожиданно получает выездную визу, но месяц спустя визу аннулируют, а его обвиняют в шпионаже. Через три месяца дело прекращают, но визу так и не возвращают.
1986 год – Ник Данилов арестован в Москве по обвинению в шпионаже и обменян на советского шпиона, задержанного в Нью-Йорке. Три недели спустя советские власти выпус- кают моих родителей в США.
1990 год – отец умирает в Вашингтоне.
2008 год – Абаринов публикует статью о «деле Данилова – Гольдфарба».
2010 год – до меня доходит письмо Сергея Безрукова, в котором тот утверждает, что отец работал на ЦРУ.
* * * Я позвонил своей сестре Ольге. После того как я уехал из России, она прожила рядом с родителями еще 11 лет – вплоть до их отъезда – и участвовала во всем, что с ними происхо- дило. Когда мама и папа, наконец, уехали, Ольга, ее второй муж и две дочери остались в Москве еще на четыре года, потому что первый муж не соглашался на отъезд старшей девочки. В конце концов, все они, включая первого мужа, уехали в Америку, и теперь Ольга работала врачом в пригороде Филадельфии.
– Оля, как ты думаешь, наш папа мог работать на ЦРУ? – спросил я.
– Ты с ума сошел?
– Нет, серьезно, тут в Германии один бывший кагэбэшник утверждает, что вел дело папы и что они считали его агентом ЦРУ. И Ника Данилова тоже.
– А почему ты веришь кагэбэшнику?
– Да не то что верю. Но он перебежчик, и у него нет причин врать после стольких лет.
На мгновение Ольга замолчала.
– Нет, папа не стал бы связываться с ЦРУ. Он бы побоялся. Не за себя – за нас. Он слишком беспокоился о нас, чтобы так рисковать.
– Ну, я, пожалуй, все-таки съезжу к этому типу в Дюссельдорф. Если он действительно вел папино дело, я хочу послушать, что он скажет. Может быть, объяснит, почему в 84-м дали визу, а потом отобрали.
* * * Три недели спустя я приземлился в международном аэропорту Дюссельдорфа. Зритель- ный контакт с Сергеем установился издалека: он держал табличку с моим именем, а меня он узнал благодаря интернету. Меня охватил внутренний трепет: вот он, стоит передо мной, когда- то хранитель жизнеописания моей семьи, знавший наши самые сокровенные тайны – опер
Чтобы окончательно не запутать читателя, вот хронология ключевых событий этой исто- рии, растянувшейся на 35 лет: 1975 год – я навсегда уезжаю из России в возрасте 28 лет, оставив там родителей. Про- жив два года в Израиле, я перебираюсь в Германию, оттуда – в Нью-Йорк и в конце концов оказываюсь в Колумбийском университете.
1979 год – мой отец подает заявление на выезд из СССР и получает отказ.
1981 год – американский корреспондент Ник Данилов приезжает в Москву и знакомится с отцом.
1982 год – капитан Сергей Безруков в Московском УКГБ готовит арест отца, но этому препятствует контрразведка.
1984 год – отец неожиданно получает выездную визу, но месяц спустя визу аннулируют, а его обвиняют в шпионаже. Через три месяца дело прекращают, но визу так и не возвращают.
1986 год – Ник Данилов арестован в Москве по обвинению в шпионаже и обменян на советского шпиона, задержанного в Нью-Йорке. Три недели спустя советские власти выпус- кают моих родителей в США.
1990 год – отец умирает в Вашингтоне.
2008 год – Абаринов публикует статью о «деле Данилова – Гольдфарба».
2010 год – до меня доходит письмо Сергея Безрукова, в котором тот утверждает, что отец работал на ЦРУ.
* * * Я позвонил своей сестре Ольге. После того как я уехал из России, она прожила рядом с родителями еще 11 лет – вплоть до их отъезда – и участвовала во всем, что с ними происхо- дило. Когда мама и папа, наконец, уехали, Ольга, ее второй муж и две дочери остались в Москве еще на четыре года, потому что первый муж не соглашался на отъезд старшей девочки. В конце концов, все они, включая первого мужа, уехали в Америку, и теперь Ольга работала врачом в пригороде Филадельфии.
– Оля, как ты думаешь, наш папа мог работать на ЦРУ? – спросил я.
– Ты с ума сошел?
– Нет, серьезно, тут в Германии один бывший кагэбэшник утверждает, что вел дело папы и что они считали его агентом ЦРУ. И Ника Данилова тоже.
– А почему ты веришь кагэбэшнику?
– Да не то что верю. Но он перебежчик, и у него нет причин врать после стольких лет.
На мгновение Ольга замолчала.
– Нет, папа не стал бы связываться с ЦРУ. Он бы побоялся. Не за себя – за нас. Он слишком беспокоился о нас, чтобы так рисковать.
– Ну, я, пожалуй, все-таки съезжу к этому типу в Дюссельдорф. Если он действительно вел папино дело, я хочу послушать, что он скажет. Может быть, объяснит, почему в 84-м дали визу, а потом отобрали.
* * * Три недели спустя я приземлился в международном аэропорту Дюссельдорфа. Зритель- ный контакт с Сергеем установился издалека: он держал табличку с моим именем, а меня он узнал благодаря интернету. Меня охватил внутренний трепет: вот он, стоит передо мной, когда- то хранитель жизнеописания моей семьи, знавший наши самые сокровенные тайны – опер
