А. Гольдфарб. «Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия» 117 Часть IV. Искусство в жизни Глава 15. Перебежчик в Дюссельдорфе Когда реальные события вашей жизни почти точно воспроизводят произведение искус- ства, в вашем восприятии мира стирается грань между реальностью и вымыслом и вы начина- ете ощущать себя как бы внутри выдуманной истории. Так произошло со мной через тридцать лет после описанных выше событий, когда передо мной неожиданно возник вестник из про- шлого – человек, рассказавший мне поразительные подробности происходившего с отцом в последние годы его пребывания в СССР. Человек этот очень сильно напомнил мне героя фильма, который я незадолго до этого посмотрел.
Начну с фильма. Премия «Оскар» за лучший иностранный фильм 2007 года была присуждена фильму «Жизнь других», рассказывающему о работе Штази – тайной полиции Восточной Германии. Сюжет там такой: главный герой, капитан Герд Визлер, следит за писате- лем Георгом Драйманом, подозреваемым в переправке на Запад критической статьи о восточ- ногерманском режиме. Визлер днями и ночами просиживает на чердаке дома Драймана, прослушивая квартиру писателя, и постепенно проникается симпатией к своему «объекту», который и не ведает, что его возлюбленная является тайным осведомителем Штази. В конце концов, Визлер спасает Драймана от ареста, проникнув в квартиру и уничтожив изобличающие его улики. Пять лет спустя наступает крах коммунизма, и писатель получает доступ к своему досье в раскрытых архивах. Читая его, он понимает, что обязан своим спасением агенту, наблю- давшему за его квартирой. Драйман разыскивает Визлера, который теперь работает скромным почтальоном, и посвящает ему свою новую книгу.
Я смотрел «Жизнь других» в Нью-Йорке через двадцать лет после падения Берлинской стены, будучи уже пожилым человеком. Фильм напомнил мне мою собственную молодость в мрачной советской Москве, когда я, превозмогая страх, переправлял диссидентские матери- алы на Запад и мучился вопросом, кто из моих окружающих мог быть стукачом Конторы. О, как бы мне хотелось теперь встретиться со своим бывшим «опером», который знал обо мне и моих близких больше, чем я сам. И если б я только мог заглянуть в свое кагэбэшное досье – ДОР33 – летопись моей молодости! Но, увы, это было невозможно. Россия не Германия, мате- риалы КГБ, в отличие от архивов Штази, оставались закрытыми, а бывшие сотрудники не рабо- тали почтальонами; по сути, они стали опорой нового режима. Зачем кому-то из них разго- варивать с таким, как я, – бывшим диссидентом, который живет в Америке и которому даже въезд в Россию закрыт?
Но не прошло и года, как моя мечта сбылась. Волею судьбы я попал в собственную «Жизнь других», узнал секреты своей семьи, хранившиеся в кагэбэшном ДОРе, и встретился с опером, его составлявшим. Это был тот случай, когда жизнь сымитировала искусство с ого- воркой, что дело касалось не столько меня, сколько моего отца. Вместо капитана Штази Виз- лера у меня был подполковник КГБ Безруков.
* * * Началась эта история так. В 2008 году корреспондент «Радио „Свобода“» в Вашингтоне Владимир Абаринов опубликовал статью «Последний „шпион”, пришедший с холода», посвя- 33 Дело оперативной разработки.
Начну с фильма. Премия «Оскар» за лучший иностранный фильм 2007 года была присуждена фильму «Жизнь других», рассказывающему о работе Штази – тайной полиции Восточной Германии. Сюжет там такой: главный герой, капитан Герд Визлер, следит за писате- лем Георгом Драйманом, подозреваемым в переправке на Запад критической статьи о восточ- ногерманском режиме. Визлер днями и ночами просиживает на чердаке дома Драймана, прослушивая квартиру писателя, и постепенно проникается симпатией к своему «объекту», который и не ведает, что его возлюбленная является тайным осведомителем Штази. В конце концов, Визлер спасает Драймана от ареста, проникнув в квартиру и уничтожив изобличающие его улики. Пять лет спустя наступает крах коммунизма, и писатель получает доступ к своему досье в раскрытых архивах. Читая его, он понимает, что обязан своим спасением агенту, наблю- давшему за его квартирой. Драйман разыскивает Визлера, который теперь работает скромным почтальоном, и посвящает ему свою новую книгу.
Я смотрел «Жизнь других» в Нью-Йорке через двадцать лет после падения Берлинской стены, будучи уже пожилым человеком. Фильм напомнил мне мою собственную молодость в мрачной советской Москве, когда я, превозмогая страх, переправлял диссидентские матери- алы на Запад и мучился вопросом, кто из моих окружающих мог быть стукачом Конторы. О, как бы мне хотелось теперь встретиться со своим бывшим «опером», который знал обо мне и моих близких больше, чем я сам. И если б я только мог заглянуть в свое кагэбэшное досье – ДОР33 – летопись моей молодости! Но, увы, это было невозможно. Россия не Германия, мате- риалы КГБ, в отличие от архивов Штази, оставались закрытыми, а бывшие сотрудники не рабо- тали почтальонами; по сути, они стали опорой нового режима. Зачем кому-то из них разго- варивать с таким, как я, – бывшим диссидентом, который живет в Америке и которому даже въезд в Россию закрыт?
Но не прошло и года, как моя мечта сбылась. Волею судьбы я попал в собственную «Жизнь других», узнал секреты своей семьи, хранившиеся в кагэбэшном ДОРе, и встретился с опером, его составлявшим. Это был тот случай, когда жизнь сымитировала искусство с ого- воркой, что дело касалось не столько меня, сколько моего отца. Вместо капитана Штази Виз- лера у меня был подполковник КГБ Безруков.
* * * Началась эта история так. В 2008 году корреспондент «Радио „Свобода“» в Вашингтоне Владимир Абаринов опубликовал статью «Последний „шпион”, пришедший с холода», посвя- 33 Дело оперативной разработки.
